Говорят, "Ночной дозор" не только наиболее значимая, но самая прикольная картина Рембрандта Харменса ван Рейна. И если смахнуть привычную паутину хвалебных од и рецензий, на потемневшем полотне отчётливо проступит насмешливая улыбка великого мастера. А пока восхищённая публика внемлет вершине художественного гения, некоторые, излишне наблюдательные, исподтишка пялятся на тень от левой руки капитана Франса Баннинга Кока, тянущуюся к гениталиям своего сослуживца, лейтенанта Виллема ван Рёйтенбюрга. На месте которых у того задорно торчит лезвие увесистого копья. Верзила–капитан даже снял по такому случаю перчатку и, если напрячь зрение, можно увидеть, что обе перчатки — правые.
— Имею полное право, — казалось бы говорит нам его внушительный облик.
— Да мы и сами с усами, — вторит ему расфуфыренный коротышка–лейтенант, выставив вперёд свой фаллический протазан. Его жемчужно–пастельный наряд в золотых кружевах перекликается с другим светлым пятном — странной девочкой с лицом умирающей Саскии и дохлым петухом за поясом. Шестипалый мушкетёр в красном по соседству воспринимается уже как нечто, само собой разумеющееся.
Судьба полотна, подобно большинству выдающихся шедевров, трагична — его коптили и чернили, превратив день в ночь, обкорнали по краям, запихивая на новое место, забывали, находили и, в конце концов, дважды исполосовав ножами, облили серной кислотой. Роковая судьба автора ничем не лучше: 1642 год поделил его жизнь пополам, добавив к потерям матери и трёх детей, смерть любимой жены и наметившееся банкротство. Сложно сказать, как не самая лучшая (зато самая большая) работа Рембрандта, стала его визитной карточкой. Тем более, что встретили её, мягко говоря, неоднозначно. И на то были свои причины: из 18 джентльменов, заплативших по 90 гульденов за право увековечить свой лик, по меньшей мере 16 имели повод для недовольства. Вместо классического группового голландского портрета, со степенными и основательными господами в чёрном, они получили пёструю толпу комедиантов, изображающих опереточные страсти. Заказчики с трудом находили свои лица, а капитан Кок и вовсе попросил переписать себя, хотя бы для отдалённого сходства! И кто все эти 16 "безбилетников", бесцеремонно вклинившиеся в их ряды? И почему все персонажи разбрелись куда попало, а под ногами у них путаются чьи–то дети, собаки и даже карлики?
— Или так, или никак! — отрезал упёртый сын лейденского мукомола, категорически отказавшись вносить коррективы. В воздухе ощутимо запахло скандалом и потерей клиентской базы...
Эстетствующий кино–литературный деятель Питер Гринуэй в двух своих лентах попытался представить "Ночной дозор" зашифрованным арт–посланием с детективным сюжетом. Вышло немного бредово, но исключительно художественно. Не менее интересна версия Маргарет Кэрролл, профессора из штата Массачусетс, определившей всё происходящее, как тонкий стёб: мушкетёры Амстердама, десять лет не нюхавшие пороха, желают выглядеть крутыми перцами! Воинский пыл Соединённых провинций давно остался в прошлом, практичные бюргеры не считали нужным содержать дорогостоящую регулярную армию. Их можно было понять, с конца перемирия все сухопутные конфликты, затрагивающие интересы Нидерландов, не распространялись дальше приграничных районов. В случае необходимости проблему решали наёмные головорезы, а всё внимание Генеральных Штатов было приковано к морю — шутка ли, республика располагала самой большой торговой флотилией в мире.
Заложив основы морского могущества массовым засолом сельди и демпингом в грузоперевозках, жители Низинных земель, вслед за конкурентами, проникли в Индийский и Тихий океаны. Выдавив ненавистных португальцев со сказочных Островов специй, голландцы построили свой "золотой век" на гвоздике, корице и мускатном орехе (ну может, отчасти, грабежах и работорговле). Сухопутная армия не вписывалась в их далеко идущие планы: основательно урезав её бюджет, городским лоботрясам оставили возможность бряцать оружием и превращать свои подразделения в подобие частных мужских клубов.
А в это время их земляки, жёсткие предприимчивые парни из голландских торговых корпораций, ковали величие нации на других концах света. В год, когда 16–летний Рембрандт успешно копировал затейливую мазню своего учителя Питера Ластмана, на далёком индонезийском острове голландцы устроили резню, повлиявшую на ход всей дальнейшей истории. Утопающие в зелени Острова специй в Моллукском архипелаге облюбовали ещё арабские негоцианты, гнавшие гвоздику и мускатный орех в Древний Рим и Египет. В 1512 году глава португальской экспедиции Антониу ди Абреу нашёл в океане источник их обогащения, обеспечив Португалии баснословный доход и господство в Европе. Ступив на берег, обалдевшие от счастья матросы очутились в тени мускатных деревьев, плоды которых, помимо кулинарных достоинств, гарантированно "защищали" от чумы и ценились наравне с золотом. Можно представить себе досаду испанской короны, когда через 100 лет боевики Ост–Индской компании вышибли оттуда её верных португальских сателлитов. Для поддержания сверхвысоких цен на специи голландцы ввели контроль популяции мускатных и гвоздичных деревьев, выжигая излишки и жестоко наказывая аборигенов за "сверхлимитную" поросль. Под раздачу попали несколько тысяч местных "мичуринцев". Только в XIX веке обнаружилось, что туземцы были не виноваты — семена по островам распространяли птицы. Атмосфера на архипелаге сложилась нездоровая, конкуренты рыскали по округе в поисках "неучтёнки", и корабли генерал–губернатора Яна Петерзона Коэна не успевали топить коварных "нарушителей конвенции".
Скандал разразился 9 марта 1623 года, когда 10 английских торговцев, 9 японских охранников и один португалец после пыток и допросов были казнены на острове Амбон, поставив жирный крест на сотрудничестве двух морских держав. Наличие преступного заговора остаётся на совести дознавателей, однако каждый раз, когда политическая ситуация требовала полить голландцев грязью, англичане вспоминали им этот инцидент. Со временем он оброс ужасающими подробностями, обрёл литературное воплощение и стал символом всех трёх англо–голландских кампаний. Но экспансия воинственных республиканских протестантов на этом не закончилась. На следующий год после казни, 30 семей уроженцев Амстердама основали Новые Нидерланды в Северной Америке. И Петер Минейт (или Минуит), генерал–губернатор уже Вест–Индской компании, выкупил целиком остров Манхэттен у индейцев–ваппингеров, отдав за него партию бус и рыболовных крючков общей стоимостью в 60 гульденов. А когда благодарные ваппингеры надумали искать защиты от могавков у своих новых друзей, голландцы их попросту вырезали: ненужные склоки вносили нервозность и сумятицу в процветающий пушной бизнес в устье Гудзона.
А ещё через три года прославленный капер и по совместительству адмирал Вест–Индской компании Пит Хайн захватил караван "Серебряного" флота Испании, обогатив альма–матер на 7 млн. гульденов. Испанцы, перевозившие 178 000 фунтов серебряных слитков (вкупе с золотом, жемчугом и грузом драгоценного индиго) не успели даже пикнуть, как были взяты на абордаж. Добычи Хайна хватило, чтобы профинансировать вторжение голландцев в Южные Нидерланды и отбить у католиков родной город Иеронима Босха Хертогенбос (и не только!). На этом пыл республиканской армии иссяк, — средства кончились, и воссоединение с фламандцами не получилось. 10 последующих лет бравым стрелкам и копейщикам оставалось вспоминать былое, обвешивая стены своими парадно–выходными изображениями, в ожидании новых спонсоров. За это время их героические соплеменники успели закрепиться на Суматре, в дельте Амазонки и Цейлоне, высадиться на Виргинских островах и Мартинике, организовать поселения в Южной Африке и факторию под Нагасаки, захватить Луанду в Анголе, обеспечив бразильские плантации рабами, повоевать с испанцами в Атлантике, выбить португальцев с Золотого берега, половить китов на Шпицбергене, завезти в Европу картофель и извести на Маврикии забавную птицу додо. И никаких интригующих групповых портретов в стиле "их разыскивает милиция"!
За циклопических размеров полотно в 16 кв. метров, из–за которого отец световых эффектов Караваджо перевернулся бы в гробу, Рембрандту отвалили 1600 гульденов. Неплохие деньги если учесть, что скромные "бунгало" на окраине стоили в районе пяти сотен. Но в 1642 у него уже был свой дом: престижный 3–этажный особняк на Бреерстрат за 13 тысяч. И самый модный портретист Амстердама не сомневался, что может себе его позволить. Однако судьба распорядилась иначе: выплатив первую четверть, Рембрандт надолго потерял к этому интерес, пока публика теряла интерес к нему самому. Когда через 13 лет приставы пришли описывать имущество художника, долг Рембрандта вырос до 17 тысяч, а дом ломился от богатейшей коллекции. Об этом нечасто вспоминают, но первый тревожный звоночек прозвучал в год "Ночного дозора": умирающая Саския за 9 дней до конца переписала своё завещание на годовалого сына Титуса, понимая, что муж безрассудный мот...
Воспринимая искусство через призму устоявшихся мнений, зачастую мы видим только то, что умело вкладывается нам в уши. Дьявольская улыбка Моны Лизы загадочна и обворожительна, последняя трапеза Иисуса полна всепрощения, а рука Адама тянется навстречу Создателю в тщетной попытке прикоснуться: божественное невозможно соединить с человеческим. Три величайших итальянских творения в копилке главных шедевров европейской школы. Четвёртым номером идёт наше нетленное обрезанное полотно сына мельника из Лейдена. О картине написаны тонны, но вот что хотел донести до зрителей автор — решать вам.
(с)September66
— Имею полное право, — казалось бы говорит нам его внушительный облик.
— Да мы и сами с усами, — вторит ему расфуфыренный коротышка–лейтенант, выставив вперёд свой фаллический протазан. Его жемчужно–пастельный наряд в золотых кружевах перекликается с другим светлым пятном — странной девочкой с лицом умирающей Саскии и дохлым петухом за поясом. Шестипалый мушкетёр в красном по соседству воспринимается уже как нечто, само собой разумеющееся.
Судьба полотна, подобно большинству выдающихся шедевров, трагична — его коптили и чернили, превратив день в ночь, обкорнали по краям, запихивая на новое место, забывали, находили и, в конце концов, дважды исполосовав ножами, облили серной кислотой. Роковая судьба автора ничем не лучше: 1642 год поделил его жизнь пополам, добавив к потерям матери и трёх детей, смерть любимой жены и наметившееся банкротство. Сложно сказать, как не самая лучшая (зато самая большая) работа Рембрандта, стала его визитной карточкой. Тем более, что встретили её, мягко говоря, неоднозначно. И на то были свои причины: из 18 джентльменов, заплативших по 90 гульденов за право увековечить свой лик, по меньшей мере 16 имели повод для недовольства. Вместо классического группового голландского портрета, со степенными и основательными господами в чёрном, они получили пёструю толпу комедиантов, изображающих опереточные страсти. Заказчики с трудом находили свои лица, а капитан Кок и вовсе попросил переписать себя, хотя бы для отдалённого сходства! И кто все эти 16 "безбилетников", бесцеремонно вклинившиеся в их ряды? И почему все персонажи разбрелись куда попало, а под ногами у них путаются чьи–то дети, собаки и даже карлики?
— Или так, или никак! — отрезал упёртый сын лейденского мукомола, категорически отказавшись вносить коррективы. В воздухе ощутимо запахло скандалом и потерей клиентской базы...
Эстетствующий кино–литературный деятель Питер Гринуэй в двух своих лентах попытался представить "Ночной дозор" зашифрованным арт–посланием с детективным сюжетом. Вышло немного бредово, но исключительно художественно. Не менее интересна версия Маргарет Кэрролл, профессора из штата Массачусетс, определившей всё происходящее, как тонкий стёб: мушкетёры Амстердама, десять лет не нюхавшие пороха, желают выглядеть крутыми перцами! Воинский пыл Соединённых провинций давно остался в прошлом, практичные бюргеры не считали нужным содержать дорогостоящую регулярную армию. Их можно было понять, с конца перемирия все сухопутные конфликты, затрагивающие интересы Нидерландов, не распространялись дальше приграничных районов. В случае необходимости проблему решали наёмные головорезы, а всё внимание Генеральных Штатов было приковано к морю — шутка ли, республика располагала самой большой торговой флотилией в мире.
Заложив основы морского могущества массовым засолом сельди и демпингом в грузоперевозках, жители Низинных земель, вслед за конкурентами, проникли в Индийский и Тихий океаны. Выдавив ненавистных португальцев со сказочных Островов специй, голландцы построили свой "золотой век" на гвоздике, корице и мускатном орехе (ну может, отчасти, грабежах и работорговле). Сухопутная армия не вписывалась в их далеко идущие планы: основательно урезав её бюджет, городским лоботрясам оставили возможность бряцать оружием и превращать свои подразделения в подобие частных мужских клубов.
А в это время их земляки, жёсткие предприимчивые парни из голландских торговых корпораций, ковали величие нации на других концах света. В год, когда 16–летний Рембрандт успешно копировал затейливую мазню своего учителя Питера Ластмана, на далёком индонезийском острове голландцы устроили резню, повлиявшую на ход всей дальнейшей истории. Утопающие в зелени Острова специй в Моллукском архипелаге облюбовали ещё арабские негоцианты, гнавшие гвоздику и мускатный орех в Древний Рим и Египет. В 1512 году глава португальской экспедиции Антониу ди Абреу нашёл в океане источник их обогащения, обеспечив Португалии баснословный доход и господство в Европе. Ступив на берег, обалдевшие от счастья матросы очутились в тени мускатных деревьев, плоды которых, помимо кулинарных достоинств, гарантированно "защищали" от чумы и ценились наравне с золотом. Можно представить себе досаду испанской короны, когда через 100 лет боевики Ост–Индской компании вышибли оттуда её верных португальских сателлитов. Для поддержания сверхвысоких цен на специи голландцы ввели контроль популяции мускатных и гвоздичных деревьев, выжигая излишки и жестоко наказывая аборигенов за "сверхлимитную" поросль. Под раздачу попали несколько тысяч местных "мичуринцев". Только в XIX веке обнаружилось, что туземцы были не виноваты — семена по островам распространяли птицы. Атмосфера на архипелаге сложилась нездоровая, конкуренты рыскали по округе в поисках "неучтёнки", и корабли генерал–губернатора Яна Петерзона Коэна не успевали топить коварных "нарушителей конвенции".
Скандал разразился 9 марта 1623 года, когда 10 английских торговцев, 9 японских охранников и один португалец после пыток и допросов были казнены на острове Амбон, поставив жирный крест на сотрудничестве двух морских держав. Наличие преступного заговора остаётся на совести дознавателей, однако каждый раз, когда политическая ситуация требовала полить голландцев грязью, англичане вспоминали им этот инцидент. Со временем он оброс ужасающими подробностями, обрёл литературное воплощение и стал символом всех трёх англо–голландских кампаний. Но экспансия воинственных республиканских протестантов на этом не закончилась. На следующий год после казни, 30 семей уроженцев Амстердама основали Новые Нидерланды в Северной Америке. И Петер Минейт (или Минуит), генерал–губернатор уже Вест–Индской компании, выкупил целиком остров Манхэттен у индейцев–ваппингеров, отдав за него партию бус и рыболовных крючков общей стоимостью в 60 гульденов. А когда благодарные ваппингеры надумали искать защиты от могавков у своих новых друзей, голландцы их попросту вырезали: ненужные склоки вносили нервозность и сумятицу в процветающий пушной бизнес в устье Гудзона.
А ещё через три года прославленный капер и по совместительству адмирал Вест–Индской компании Пит Хайн захватил караван "Серебряного" флота Испании, обогатив альма–матер на 7 млн. гульденов. Испанцы, перевозившие 178 000 фунтов серебряных слитков (вкупе с золотом, жемчугом и грузом драгоценного индиго) не успели даже пикнуть, как были взяты на абордаж. Добычи Хайна хватило, чтобы профинансировать вторжение голландцев в Южные Нидерланды и отбить у католиков родной город Иеронима Босха Хертогенбос (и не только!). На этом пыл республиканской армии иссяк, — средства кончились, и воссоединение с фламандцами не получилось. 10 последующих лет бравым стрелкам и копейщикам оставалось вспоминать былое, обвешивая стены своими парадно–выходными изображениями, в ожидании новых спонсоров. За это время их героические соплеменники успели закрепиться на Суматре, в дельте Амазонки и Цейлоне, высадиться на Виргинских островах и Мартинике, организовать поселения в Южной Африке и факторию под Нагасаки, захватить Луанду в Анголе, обеспечив бразильские плантации рабами, повоевать с испанцами в Атлантике, выбить португальцев с Золотого берега, половить китов на Шпицбергене, завезти в Европу картофель и извести на Маврикии забавную птицу додо. И никаких интригующих групповых портретов в стиле "их разыскивает милиция"!
За циклопических размеров полотно в 16 кв. метров, из–за которого отец световых эффектов Караваджо перевернулся бы в гробу, Рембрандту отвалили 1600 гульденов. Неплохие деньги если учесть, что скромные "бунгало" на окраине стоили в районе пяти сотен. Но в 1642 у него уже был свой дом: престижный 3–этажный особняк на Бреерстрат за 13 тысяч. И самый модный портретист Амстердама не сомневался, что может себе его позволить. Однако судьба распорядилась иначе: выплатив первую четверть, Рембрандт надолго потерял к этому интерес, пока публика теряла интерес к нему самому. Когда через 13 лет приставы пришли описывать имущество художника, долг Рембрандта вырос до 17 тысяч, а дом ломился от богатейшей коллекции. Об этом нечасто вспоминают, но первый тревожный звоночек прозвучал в год "Ночного дозора": умирающая Саския за 9 дней до конца переписала своё завещание на годовалого сына Титуса, понимая, что муж безрассудный мот...
Воспринимая искусство через призму устоявшихся мнений, зачастую мы видим только то, что умело вкладывается нам в уши. Дьявольская улыбка Моны Лизы загадочна и обворожительна, последняя трапеза Иисуса полна всепрощения, а рука Адама тянется навстречу Создателю в тщетной попытке прикоснуться: божественное невозможно соединить с человеческим. Три величайших итальянских творения в копилке главных шедевров европейской школы. Четвёртым номером идёт наше нетленное обрезанное полотно сына мельника из Лейдена. О картине написаны тонны, но вот что хотел донести до зрителей автор — решать вам.
(с)September66
Комментариев нет:
Отправить комментарий